Неточные совпадения
— Я? — Хотяинцев удивленно посмотрел
на него и обратился к Дронову: — Ваня, скажи ему, что Мордвин — псевдоним мой. Деточка, — жалобно
глядя на Говоркова, продолжал он. — Русский я, русский, сын сельского учителя,
внук попа.
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И радости живите до последних
Годов своих в семье детей и
внуков!
Печально я
гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Не доброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскуденье.
Раз у отца, в кабинете,
Саша портрет увидал,
Изображен
на портрете
Был молодой генерал.
«Кто это? — спрашивал Саша. —
Кто?..» — Это дедушка твой. —
И отвернулся папаша,
Низко поник головой.
«Что же не вижу его я?»
Папа ни слова в ответ.
Внук, перед дедушкой стоя,
Зорко
глядит на портрет:
«Папа, чего ты вздыхаешь?
Умер он… жив? говори!»
— Вырастешь, Саша, узнаешь. —
«То-то… ты скажешь, смотри!..
— Представьте: стало мне жаль деревянной церковки. Чуден и светел новый храм возведут
на Руси и будет в нем и светло и тепло молящимся
внукам, но больно
глядеть, как старые бревна без жалости рубят!
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился
на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою
внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а
глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц… Дед не может, чтоб не крикнуть...
Оглушенный этим пением и монологами, я, впрочем, не переставал
глядеть на слепца. Ни мои расспросы, ни колкие намеки Грачихи, ничто не могло так поколебать его спокойствия, как безобразие
внука. С каждой минутой он начинал более и более дрожать и потом вдруг встал, засунул дрожащую руку за пазуху, вытащил оттуда бумажник и, бросив его
на стол, проговорил своим ровным тоном...
Представьте вы себе такую картину. Хмурое петербургское утро
глядит в эти тусклые окна. Около печки старуха поит детей чаем. Только старший
внук Вася пьет из стакана, а остальным чай наливается прямо в блюдечки. Перед печкой сидит
на корточках Егорыч и сует железку в огонь. От вчерашнего пьянства у него тяжела голова и мутны глаза; он крякает, дрожит и кашляет.